Не люблю я перепечатки, но тут не удержался. Тем более, что в "Ведомостях" эта заметка не вызвала дискусиии: http://www.spbvedomosti.ru/article.htm? ... V_Articles
Многое из приведенного ля нас не новь, но здесь проступают некоторые интересные детали.
Как "морда Геббельса" говорила "голосом Москвы"
Историки еще не докопались ни до сути этой системы, ни до существа ее сигналов. Хотя анализ таких материалов мог бы многое сказать о жизни блокированного города в самое драматическое и напряженное время
Позвонил один наш постоянный подписчик, сказал, что хочет познакомить редакцию с тремя уникальными документами военной поры. По голосу чувствовалось, что человек он весьма немолодой.
Мы встретились. Наум Абрамович Гуревич оказался человеком, действительно убеленным сединами, но с ясным умом и твердой памятью. Документы, которые он принес, были никак не уникальными, но мы заговорили о блокаде – и разговорились.
Наум Абрамович, между прочим, спросил меня, что я знаю о блокадной «накладке». Я ответил, что только слышал о ней, но поскольку ни документальных, ни мемуарных свидетельств не обнаружено, считаю ее отчасти легендой.
– Какая легенда? – удивился он. – Совершенно реальное дело! «Накладку», которая позволяла нашим работать на волнах зарубежных радиостанций, в своем кругу мы называли еще «Голосом с неба». Идея ее была простой и носила весьма прогрессивный, пионерский характер. Но сложных технических задач при ее воплощении возникало немало. Разработку устройств этой системы в Ленинграде с первых месяцев блокады вела группа радиоконструкторов. Я хорошо знал всех, работали вместе... Приемной частью устройств занимался Антон Антонович Савельев, передающей – Исаак Харитонович Невяжский. Правда, в первое время система предназначалась для сугубо специальных целей, таких, о которых говорить не принято...
Здесь я на малое время прерву своего собеседника, чтобы объяснить читателю, что тот коснулся весьма неисследованной области. Дело в том, что Ставка, как и руководители обороны города, учитывали возможность захвата Ленинграда гитлеровцами. Здесь было сформировано многослойное «подполье», как «партийное», так и «беспартийное», созданы организации и подразделения, которые были способны действовать в самых экстремальных условиях.
Для передачи зашифрованной информации и условных сигналов для них предусматривалось использование обычной радиотрансляции. А радиовещательные станции города систематически, в строго обусловленное время вели передачу «условных кодовых выражений лицам, выполняющим наши задания в тылу противника». Подтверждение этому вы можете найти в очень интересном сборнике документов «Ленинград в осаде».
Впрочем, разработчики «накладки» шли еще дальше. Из документальных и художественных фильмов о разведчиках мы знаем, что в годы войны наши Штирлицы нередко получали шифровки, настраивая радиоприемники на Москву. Хотя, вероятно, дело обстояло иначе. Потому что радиоинженеры создали систему, которая позволяла использовать для этих целей станции тех государств, на территории которых разведчики работали, – буквально «врезаться» в передачи, которые здесь велись. А в страшнейшие месяцы блокады, когда и невозможное становилось возможным, система была использована совершенно невероятным, на первый взгляд, образом.
– На Петроградской стороне, на улице Грота, – продолжал Наум Абрамович, – был оборудован комплекс, который принимал передачи зарубежных станций. По проводной связи радиосигналы транслировались на Малую Садовую, в специальные дикторские. Одновременно по проводам они через делитель передавались в Колпино (а после разрушения этой станции – в Буддийский храм, где она была воссоздана) и вновь усиливались. Главная идея «накладки» состояла в использовании несущей частоты «чужих» станций. Часть «своих» частот срезалась, резко усиливая модуляцию, что в 6 – 8 раз повышало мощность излучаемой нами информации. Я не очень сложно говорю? Такие технические подробности понятны?..
А в дикторских на Малой Садовой перед микрофонами сидели люди, безукоризненно владевшие языками. Именно они, порой весьма остроумно, вмешивались в работу немецких и финских станций, повергая слушателей в шок, а вражеские спецслужбы в ярость.
В печати уже высказывалась мысль о том, что для Ленинградской блокады было характерно крайнее напряжение не только физических и моральных, но и интеллектуальных сил. Я спросил у собеседника, как он относится к этому утверждению.
– Это бесспорно, – ответил он. – Война заставляла много думать. И очень напряженно. Находить совершенно необычные решения. Например, в первые месяцы обороны Ленинграда многие части были лишены радиосвязи. Тогда я предложил создавать для них станции путем переделки обычных радиоприемников 6Н-1. Многие сначала не поверили в эту идею. Но она была осуществлена. Мы выпустили таких станций на 3000 батальонов. А позднее, уже в 1942 году, сконструировали и стали выпускать более совершенные станции РД-7.
В каких условиях мы работали и жили, наверное, говорить не стоит. О блокадном голоде многое рассказано и написано. Скажу только, что в первую блокадную зиму, к февралю, я, дистрофик, весил 42 килограмма...
Но вспоминая то время, можно сказать, что и «накладка», и люди в дикторских на Малой Садовой были для блокады явлениями не исключительными, а скорее типичными...
Пытаешься представить это зрительно и невольно думаешь: что чувствовали тогда наши товарищи, сидевшие перед микрофонами? Вот идет, например, сводка побед вермахта на Восточном фронте, и тут же в паузе изумленные немецкие слушатели получают короткий, как выстрел, комментарий: «Типичная геббельсовская брехня!». А когда тот ведущий заканчивает передачу неизбежным «Хайль!», тут же следует: «...геноссе Тельман!».
Надо сказать, что с началом войны немцы обязаны были сдать свои радиоприемники. Взамен получили «народный приемник» – volksempfanger, очень слабенький, рассчитанный на прием лишь местных радиостанций.
Елена Ржевская в одной из своих книг, рассказывающих о гитлеровском рейхе, описывает его так: «Примитивный, небольшой, полукруглый, с зияющей впадиной, будто с распахнутым говорящим ртом, «народный приемник» был прозван немцами Goebbelsschnauze – «морда Геббельса».
Можно представить себе панику в гитлеровских спецслужбах и оживление в среде немецких радиослушателей, когда «морда Геббельса» заговорила «голосом Москвы»! Сам ошарашенный Геббельс записывает в своем дневнике: «Вмешательство московской радиостанции (так в дневнике. – И. Л.) в передачи немецкой радиостанции продолжается беспрерывно и производит постепенно крайне неприятное действие».
Он собирает совещания специалистов из правительства, армии и промышленности – чтобы «выработать энергичные меры борьбы против этого». Но тщетно. Геббельс уязвлен и делает новую запись в дневнике: «Голос по радио из Москвы, вмешивающийся в наши передачи, все еще слышен... Постепенно это стало публичным скандалом. Все в Германии об этом говорили, и публика постепенно начала видеть в этом нечто вроде спорта и наблюдала внимательно, сумеем ли мы опередить технику большевиков».
«Опередить технику большевиков» не удалось.
Попавшие под прицел «накладки» немецкие и финские радиостанции были вынуждены прерывать свои радиопередачи. Обычно они делали это без объяснения причин. Но однажды беспомощный и крайне раздосадованный немецкий ведущий заявил так: «Мы вынуждены прекратить передачу. Русские не умеют воевать. Они умеют только хулиганить».
Здесь стоит привести одно сравнение. В годы блокады не только артиллеристам, но и всем было хорошо известно выражение «принудить к молчанию». Нередко, когда фашистская артиллерия начинала обстрел города, случалось, что у наших контрбатарейщиков не было сотен снарядов, необходимых для уничтожения целей. Но они метким огнем заставляли немецкие батареи замолчать, прекратить обстрел. Это и называлось «принудить к молчанию».
Точно так же поступали и ленинградские радисты. И продолжалось это на протяжении многих месяцев.
– С точки зрения сегодняшней радиотехники, вероятно, создание «накладки» представится несложным делом, но для своего времени это было поистине выдающееся достижение. Кстати, параллельно с нами над ним же самостоятельно работали сотрудники одного из московских институтов... Непосредственные создатели «Голоса с неба» были отмечены высочайшим образом, им была присуждена Сталинская премия первой степени. Сейчас я вспомню фамилии награжденных. Невяжский... Финк... Кто ж еще?..
Тут я быстро помог своему собеседнику. Когда-то давно один очень хороший блокадный человек оставил мне справочник «Сталинские премии», изданный в Москве в 1945 году. Мы с ним пытались тогда установить блокадных ученых, инженеров, рабочих, ставших лауреатами, расшифровать формулировки типа «за создание новых образцов вооружения».
И вот такой случай вновь представился. По алфавитному каталогу мы быстро нашли постановление СНК от 10 апреля 1942 года за № 485 и установили фамилии остальных. Я процитирую:
«...Присудить Сталинские премии за выдающиеся изобретения:
Премии первой степени в размере 150?000 рублей
...2. Асееву Борису Павловичу, военинженеру 1 ранга, Иванову Николаю Николаевичу, военинженеру 2 ранга, Марголину Михаилу Григорьевичу, военинженеру 3 ранга, Невяжскому Исааку Харитоновичу и Финку Льву Матвеевичу, военинженеру 3 ранга, – за изобретение электроприбора, имеющего оборонное значение».
– После войны мне довелось быть в Германии в связи с репарациями, встречаться с немецкими специалистами. И когда с ними складывались нормальные, человеческие отношения, я неизбежно слышал вопрос о «накладке»: «Что это такое? Как вы это сделали?».
Но поскольку, как я уже говорил, система была весьма специфической, приходилось лишь отшучиваться или отмалчиваться. Так я и оставил немецких инженеров в неведении. Что ни говори, а в России всегда умели делать нечто такое, чего не делали нигде. Это вдохновляет...
Игорь ЛИСОЧКИН
С.-Петербургские ведомости".
Выпуск № 81-c от 07.05.2010
http://www.spbvedomosti.ru/print.htm?id ... V_Articles