Этимология русского мата

Популярно о традиционно общеизвестном

Этимология русского мата

Сообщениеот Well » 01 июл 2013, 11:01

Речь идет о словах всем (или почти всем) известных и, несмотря на это, окруженных покровом запретности, таинственности. Мы знаем их, но мы почти ничего не знаем о них. И наше незнание порождает очень много мифов.

Русский мат, как и другие слова русского языка, отражает реалии объективной действительности, поэтому и на употребление его в различных ситуациях налагаются определенные запреты.

Вопрос первый, что считать матом, а что не считать? Безусловно, что в основу данной группы слов было положено ограниченное количество корней. Это, прежде всего, название мужских и женских гениталий, а также название действия (хуй, пизда, ебать(ся) муди, манда), позднее к ним прибавились различные производные от этих слов, а также названия лиц, чрезмерно, по мнению говорящего, увлекающихся сексом.

Что касается происхождения этих слов, то наиболее укоренились два мифа о них: первый, особо почитаемый ревнителями изначальной нравственности русского народа, — весь русский мат был заимствован из тюркских языков во время монголо-татарского нашествия; второй, распространяемый любителями "острого словца", — русский мат есть изобретение русского народа и весь мир ругается матом по-русски. К сожалению придется огорчить и тех и других: слова эти являются по своему происхождению исконно славянскими, или даже индоевропейскими, о чем свидетельствует наличие родственных корней с близкими значениями во многих славянских, а также неславянских индоевропейских языках. Таким образом, происхождение их не является чем-либо необыкновенным, чем-либо принципиально отличающимся от этимологий других слов, обозначающих части человеческого тела. Как известно, корни, обозначающие какие-либо предметы, реалии, явления, жизненно важные, социально маркированные в жизни первобытного человека, табуировались, скрывались и заменялись различными функциональными номинациями — эвфемизмами описательного типа, например, рука "собирающая; та, которая берет", нога — "нагая".

Таков же и принцип наименования слов — названий гениталий. Но этимология слова — это лишь моментальный снимок в момент его создания, полную же картину может дать история функционирования слова, история развития его значения.

Затем следует поставить вопрос о том, что такое матерщина, чем обусловлено ее появление и существование. Употребляли ли наше предки матерные выражения? Безусловно да, иначе эти слова бы не сохранились. Но в каких контекстах, в каких ситуациях, и являлись ли эти слова такими уж запретными? На эти вопросы мы можем ответить лишь предположительно, попытавшись реконструировать приблизительную картину.

У древних народов существовало табу — запрет на употребление тех или иных слов и выражений, связанное с верой в возможность непосредственного воздействия на окружающий мир при помощи языка.

Особенно распространены табу на имена людей, названия животных — объектов охоты и др. Табуировались ли слова, обозначающие реалии сексуальной жизни человека в дохристианский период жизни восточных славян, были ли тогда эти лексемы запретными? Думаю, нет. Об этом свидетельствует и история фразеологического оборота еб твою мать, который первоначально заменял слово отец, на употребление которого мог быть наложен запрет. В сохранившихся, дошедших до нас текстах заговоров и других ритуальных текстах эти слова не встречаются, почти везде они заменены эвфемизмами типа чресла, срамный уд, становая жила.

Заметим, что подобные подстановки могли быть произведены в более позднее время.

Само же понятие мата, матерщины могло сформироваться лишь с оформлением языковых запретов, обусловленных культурно-историческими сдвигами, изменением оценки каких-либо реалий действительности, то есть в эпоху распространения христианства и введения литературного церковно-славянского языка, стилистической дифференциации лексики, нормированием употребления каких-либо слов. В этот период нежелательными становятся не только отдельные лексемы, а целые речевые ситуации и соответствующий им набор текстов становятся табуированными, и в тех случаях, где без них невозможно обойтись, они заменяются эвфемизмами, какими-либо функциональными наименованиями.

Разговорный же древне- и старорусский язык, существовавший в форме диалектов, не знал кодификации, и в народном просторечии эти слова свободно функционировали, выполняя свои прямые, номинативные, функции называния реалий действительности.

Действующие в литературном языке запреты и нормы распространяются на язык говоров намного позднее и не являются столь строгими. Ругается ли человек матом, если для обозначения мужского члена он употребляет слово хуй, так как не знает другого, например, пенис? Думаю, нет. Матерщина, употребление грубых, вульгарных ругательств есть с о з н а тельная замена эмоционально и стилистически нёйтрального слова более грубым, пренебрежительным, заряженным эмоционально-экспрессивной оценкой (чаще негативной). Это относится как к прямому, так и к переносному употреблению.

Следующим важным этапом в оформлении статуса группы матерных слов является период становления так называемой "карнавальной" культуры, то есть культуры вторичной, отражающей в пародийной форме культуру официальную, сформировавшую существующую категориально-оценочную систему. Она воспроизводит, моделирует уже отраженную действительность, пользуясь "двойным" отражением, и является культурой " более словесной". Слово в ней значимо само по себе, вне его связи с действительностыо, зачастую сам звуковой комплекс здесь более значим, чем денотативный компонент значения.

Попробуйте заменить слово хуй на слово пенис в следующих предложениях: У меня болит хуй. Я стою вон за тем хуем в очках и кожаной куртке. На хуя тебе это надо? После проведения замены вы убедитесь, что значение первого предложения совершенно не изменится, у второго предложения изменится оценочный компонент, причем далеко не в лучшую сторону, а в третьем предложении замещение невозможно совсем, так как эти два слова имеют совершенно различные значения.

Во втором и третьем предложениях слово хуй помимо номинативной и экспрессивной функций выполняет еще и ритуальную, семиотическую, является знаком, символизирующим припадлежность как говорящего, так и адресанта к одной группе, к одной культуре, причем эта функция для матерных слов является очень древней. Д.К.Зеленин отмечает, что "костромские великоруссы убеждены, что "черт боится матюков, т. е. матерной брани, и как только его заматеришь — сразу отстает". И здесь, конечно, одна из главных причин, почему неприличная матерная брань так широко и глубоко распространилась в русском народе". Там же отмечается, что многие народы, например, коми, селькупы и др. считают, что русская матерная брань помогает защищаться от демонов. Без сомнения, эти приметы они позаимствовали у русских колонистов.

Таким образом, для оформления в языковой системе и речевой практике понятия мата, матерщины необходима реализация следующих условий: экстралингвистических — сформированность необходимого культурно-исторического контекста, предполагающего градуированную категориально-оценочную систему как определенных реалий действительности, так и представлений человека о них; существование параллельной, пародийной "карнавальной" культуры; и наличие развивающегося нормированного литературного языка, противопоставленного стихии разговорной речи, наличие стилистических синонимов, способных заменить нежелательные, "ушедшие в подполье" лексемы.

Есть и третий миф: русский народ богохульства и ругани не терпел, не матюкался и не ёрничал, в речах своих избегал грязи и вульгарщины. Представляется, что большинство представителей русского народа и интеллигенции действительно сквернословие не почитали, но вот отдельные личности, которых, кстати, было немало, сильно и ярко выразиться любили. Вспомним:

" — Эх, ты! А и седым волосом еще подернуло! скрягу Плюшкина не знаешь, того, что плохо людей кормит?

— А! заплатанной, заплатанной! — вскрикнул мужик."

Было им прибавлено и существительное к слову "заплатанной", очень удачное, но неупотребительное в светском разговоре, а потому мы его и пропустим. Впрочем, можно догадываться, что оно выражено было очень метко, потому что Чичиков, хотя мужик уже давно пропал из виду и много уехали вперед, однако ж все еще усмехался, сидя в бричке. Выражается сильно российский народ! и если наградит кого словцом, то пойдет оно ему в род и потомство, утащит он его с собою и на службу, и в отставку, и в Петербург, и на край света. И как уж потом ни хитри и ни облагораживай свое прозвище, хоть заставь пишущих людишек выводить его за наемную плату от древнекняжеского рода, ничто не поможет: каркнет само за себя прозвище во все воронье горло и скажет ясно, откуда вьшетела птица. Произнесенное метко, все равно что писанное, не вырубливается топором. А уж куды бывает метко все то, что вышло из глубины Руси, где нет ни немецких, ни чухонских, ни всяких иных племен, а все сам-самородок, живой и бойкий русский ум, что не лезет за словом в карман, не высиживает его, как наседка цыплят, а влепливает сразу, как пашпорт на вечную носку, и нечего прибавлять уже потом, какой у тебя нос или губы, — одной чертой обрисован ты с ног до головы!" И далее — "но нет слова, которое было бы так замашисто, бойко, так вырвалось бы из-под самого сердца, так бы кипело и животрепетало, как метко сказанное русское слово."

Вот так оценивает феномен русского нелитературного словоупотребления Н.В.Гоголь, христианин и славянофил, и вместе с тем необыкновенный мастер "карнавальной" феерии, тонко чувствующий и распознающий ее не только в словесном, но и других видах творчества. Откроем "Русские заветные сказки" А.Н.Афанасьева и еще раз убедимся в правоте Н. Гоголя. Тексты этих сказок, так похожих на современные эротические анекдоты, дают нам большой материал по функционированию ругательств. Отметим, что употребление матерных выражений здесь не случайпо, оно намеренно, семиологически значимо.

Вот что пишет известный ученый и собиратель фольклора А. И.Никифоров: " Сказочник, рассказывая самую при-личную сказку, вдруг, без всякой причины в какой-нибудь острый момент ввернет известное ругательство или неприличное выражение.

Делают это нечасто и только взрослые исполнители. Для чего? Случай, которые мне пришлось наблюдать показывают, что здесь цель у сказочника чисто эстетическая, украшение данного места рассказа, как бы странным ни показалось с первого взгляда такое утверждение". И далее продолжает: " специальное значение эротика имеет в присказке. Присказка в болыиинстве случаев неприлична… Сказочнику нужен трамплин, известный переход к сказке, но подход, который бы захватил слушателей".

Таким образом, мат в отдельных случаях может выполнять и эстетические функции, т. е. служить в тексте пограничным сигналом, который позволяет участникам речевого акта переключиться, выйти на другой уровень абстракции, стать участниками той карнавальной мистерии, которую одни считают кривым зеркалом, а другие — единственно прямым, отражающим "кривую рожу". Если понаблюдать за употреблением матерных слов в тексте сказки, можно заметить, что довольно часто на их месте встречаются эвфемизмы, контекстуальные замены, что неслучайно; беспорядочное повторение лишает слово той красочности, эмоциональности, которой оно обладает.

В присказках же, пословицах и поговорках нейтральные, сглаживающие восприятие фразы замены отсутствуют, так как цель этих речений другая — дать верную, точную эмоциональную оценку какому-либо факту.

Приведем некоторые примеры: присказка — "Не насытится никогда око зрением, а жопа бздением, нос табаком, а пизда хорошим елдаком: сколько ее ни зуди — она, гадина, все недовольна"; первая частушка цикл а — "Начинаем веселиться начинаем песни петь, для начала разрешите на хуй валенок надеть". Заметим, что подобные озорные фразы часто начинают вполне безобидные сказки или циклы частушек.

В своей статье "Эротика в великорусской сказке" А.И.Никифоров приводит следующее свидетельство от XVII в. иностранца Олеария о том, что русские часто "говорят о сладострастии, постыдных пороках, разврате и любодеянии их самих или других лиц, рассказывают всякого рода срамные сказки и тот, кто наиболее сквернословит и отпускает самые неприличные шутки, сопровождая их непристойными телодвижениями, тот и считается у них лучшим и приятнейшим в обществе".

Как известно, в ранние периоды существования русской государственности, языковая ситуация определялась принципом одновременного функционирования двух языков в строго закрепленных для каждого из них ситуациях: язык церковно-славянских памятников, употреблявшийся в роли литературного, строго норми-рованный на уровне лексики, и служащий в обиходе, сохранившийся в языке юридических документов, частной переписке древне- и старорусский язык. До определенного периода оба эти языка сосуществовали в разных нишах и не пересекались.

Однако в первой трети XVIII в., после появления работ М. В.Ломоносова, разработавшего теорию "трех штилей", рядастатей В.Тредиаковского "низкие", простонародные слова исчезают из текстов и словарей. Большое количество заимствований из европейских языков, коррелируя с собственно русскими лексемами, полностью вытесняют их из официального употребления. Литературный язык объявляет "вне закона" даже самые невинные слова и выражения. Все это и приводит к расцвету второй, так называемой андерграундной культуры, продолжающей скоморошескую, существующей параллельно с официальной, назовем известные поэмы Баркова, отдельные произведения молодого Пушкина и поэтов пушкинской поры (например, Д.Давыдова, А.Полежаева и др.) и ряд подобных.

После же 1917 г., когда сомневаться в том, что секс у нас есть было просто опасно для жизни, ситуация становится просто сюрреалистической, лучше быть "хуем заплатанным" (или чем вам угодно), только не троцкистом, ревизионистом и под., нравственные принципы оценок полностью заменяются классовыми, и расцветает "культура скоморошества", сексуально-эротическая область становится своего рода "нейтральной полосой", где почти каждый хочет погулять и сорвать свой цветок. Но, к сожалению, это лишь одна из причин процветающего в наши дни сквернословия, другие его причины более видимы и менее эстетичны. Это постоянный страх, социальная неустроенность, люмпенство и агрессивность в сочетании с безграмотностью. Волна бессмысленного, тугодумного витийствования, захватившая уже давно средства массовой информации, трибуны обкомов, крайкомов, а сегодня и парламентов, бедность и безысходная, пугающая неуклюжесть языка наших "златоустов" и "плевако" есть и причина, и следствие той культурной, и, соответственно, языковой болезни общества.

Послушайте речь какого-либо политического лидера и сразу узнаете "кто есть ху…", образованообразная речь, где вместо многочисленных хм…, гм… и других мычаний и говорящему и всем слушающим хочется вставить "бля"! Однако давать оценку современному сквернословию не является целью нашей статьи, цель ее другая — хотелось бы показать, что данная группа слов во многом похожа на другие лексемы и подчиняется основным законам русского языка.

Откуда же набираются рекруты в эту группу слов? Прежде всего из народного языка, языка диалектов, заимствуются они и из литературного языка и переходят в разряд непечатных, заимствуются слова из иностранных языков; но самой большой базой для пополнения является словообразовательная система русского языка.

Возьмем, к примеру, группу слов, обозначающую мужской член. Она наиболее многочисленна, что, очевидно, связано с оценкой этой реалии как чего-либо сильного, активного, дающего жизнь, энергию. В русском просторечии здесь использовались следующие слова: хуй, елда, очевидно, образованное от глагола еть, сравните куелда, елдыга "сквернослов, ругатель"; елдакь — "большой член", а также "мужчина, падкий на женщин", диалектное древнерусское гоило от гоити "оживлять, оплодотворять"; стилистически нейтральное уд? "член"; "родительный удъ, срамный удъ, тайный удъ" мужские и женские гениталии (хуй, муди и пизда)", как предполагает Р. Якобсон, образованное от древнерусского удити "зреть, набухать", в относительно недавний период, приблизительно конец XVII в. появляется слово хер, название буквы X в славянской азбуке, ср. похерить — "перечеркнуть крестом", первоначально как эвфемизм, но впоследствии эти два слова настолько сблизились, что многие отрицательные коннотации первого переходят на второй и хер начинает восприниматься как браное, становятся возможными и замены типа: Иди ты на хер! к херу! На хера тебе это надо! образования типа охерел. То же самое в наши дни, по-моему, происходит со словом член, официальным представителем данной семы в кодифицированной речи, сближение его со словом хуй происходит на наших глазах, вернее ушах, и дурное влияние последнего не оставляет ему шансов выжить; можно услышать: Какого члена ты это сделал?! член с ним! становится возможной такая игра слов как двусмысленное членовоз "машина члена Политбюро" и под. В современном молодежном сленге можно услышать массу заимствований из английского и в том числе английский эквивалент прик, в медицинской терминологии используется заимствование из латыни — пенис. Заместителями слова хуй могут служить и другие слова, специально для этой цели образованные, или контекстуально обусловленные.

Самая частотная модель здесь — "то, что совершает определенное действие" и "тот, кто совершает это действие", сюда входят образования типа ебло, ебарь, ебец, трахал? пехарь и под.

Рассмотрим лексическое значение слова хуй и объем этого значения: оно может обозначать конкретный предмет; определенный символ; а может и ничего не обозначать и одновременно обозначать все, подобно местоимениям кто-либо, что-либо, заменять любое существительное, например, ни хуя (ничего), за каким хуем (зачем?), хуй в шляпе (кто-либо, какой-либо мужчина в шляпе). Вот эта способность матерных слов полностью терять денотативный компонент конкретности, превращаться в не имеющую собственного значения единицу и является, пожалуй, феноменальной, вызывающий живой интерес. Здесь рождается еще один миф — " с помощью этих пяти-шести слов можно выразить любые значения". Эти значения мы выражаем не с помощью этих 5–6 корней, а с помощью морфологической и грамматической системы русского языка, т. е. тех самых приставок, суффиксов и окончаний. Приведем цитату из повести С.Довлатова "Зона":

" Прислали к нам сержанта из Москвы. Весьма интеллигентного юношу, сына писателя. Желая показаться завзятым вохровцем, он без конца матерился.

Раз он прикрикнул на какого-то зека:

— Ты что, ебну'лся? (Именно так поставив ударение.) Зек реагировал основательно:

— Гражданин сержант, вы не правы. Можно сказать — ёбнулся, ебанулся и наебнулся. А ебнулся — такого слова в русском литературном языке, уж извините, нет…

Сержант получил урок русского языка".

Герой Довлатова, употребив термин " литературный язык", имел в виду правильный, подчиняющийся нормам, существующим моделям. Однако было бы несправедливым утверждать, что ёбнулся и сошел с ума являются полными синонимами, они различаются экспрессивным, оценочным компонентом, который может быть разным: "хороший" < "свой" < "не чужой", с одной стороны, (сравним хуй и пенис в обозначении мужчины), и "плохой" < "запретный", с другой (например, прилагательное хуёвый наречие хуево). Таким образом, можно заключить, что матерные слова в отдельных текстах могут выполнять и эстетико-культурные функции, быть своеобразным культурным знаком.

В результате изменения лексического значения у данного слова возможно и появление многозначности. Чаще всего подобные изменения происходят по уже готовым моделям: "предмет" > "его обладатель". Наличие двух значений у слова хуй "мужской член" и "тот, у кого есть член" часто приводит к персонификации и символизации этого понятия, что, кстати, очень свойственно карнавальной, "смеховой" культуре, вспомним гоголевский нос. Возможно, что здесь мы имеем дело с реликтами древнего фаллического культа, например, в прошлом веке часто посылали не на хуй, а к хую, к херу, различие здесь принципиальное — в первом случае актуализируется сема места, направления, цели движения (куда?), а во втором — субъект, к которому направлено движение (к кому?).

Наибольшее количество функциональных номинаций имеет глагол ебат?(ся). Это естественно, так как денотативное значение этого глагола наиболее ярко, погранично, сакрально. Тонкий стилист, точно чувствующий коннотации слова В. Даль дает в словарной статье на это слово следующую помету: "пошлая брань, ругань" хотя на другие слова данной группы он замечает следующее: елда, елдак (вульгарно, насмешливо), курва (неприлично, бранно), хуй (вульгарно, неприлично).

Все контекстуальные замены глагола определяются различными категориальными и аспектуальными признаками, характеризующими действие в русском языке и содержащимися в морфологии русского глагола: такими как переходность, каузальность, активное воздействие на объект, многократность, взаимность и под., например, трахать, трахнуть, трахаться (отсюда — существительное трах, синоним ебля); иметь, поиметь, отыметь; пихаться, перепихнуться; отработать; махнуть, махать, отмахать; пронять; нажаривать; оттянуть; лудить и под., в молодежном сленге часто используются заимствования из английского — фачить(ся), и подобные русским контекстуальные замены, например, стебать и др.

Представляются интересными наименования людей в данной лексико-семантической группе. Здесь в определенной мере частотным является перенесение на человека названия органа, что очень типично, сравните, голова (об умном), золотые руки (об умелом) и под. Такой перенос часто сопровождает суффиксацию, например, мудак ("тот, у кого есть муди" — > "тот, у кого есть только муди" — > "дурак", русская пословица: сиди в куте, да пестуй муде, мудозвон). Очень частым, универсальным для многих языков, является название человека именем животного, в русском языке — это курва, первоначально "курица", сука, кобель, блудливый кот, жеребец.

Многочисленны и отглагольные образования типа ебец, ебарь, шлендра, гулена, давалка, блядь, плеха (от плешничать, син. блядовать). Очень интересная история слова блядь, заимствованного разговорным языком из литературного церковно-славянского и прошедшего долгий путь семантической эволюции или "деградации" от "обман, заблуждение" к "проститутка", а затем — к иногдабезликому, а иногда необычайно переполненному смыслом "бля!" Итак, слово блядь образовано от общеславянского глагола *bltsti, древнерусского блести, бледу "ошибаться", сравните с родственным блудить, блуд. БЛЯДЬ встречается в евангельских текстах (например, Остромировом евангелии), Изборнике 1073 г. и других древних славянских и русских памятниках в значениях: "обман", "вздор", "обманщик", "бездумный", "прелюбодейка".

В этих же значениях слово пришло в древнерусский язык, однако в современном значении было незнакомо просторечию, у него не было соответствующей экспрессивно-эмоциональной характеристики, в живом разговорном языке его заменяло слово курва, а блядь было его литературным эквивалентом, обозначавшим лишь определенный социальный статус женщины; в аналогичных отношениях в современном русском языке находятся существительные проститутка и блядь. И лишь во второй трети XVII в. это слово исчезает из литературного языка и занимает свое место в городском просторечии, а к началу XX в. почти вытесняет курву. Интересно, что названия деятелей лиц женского пола в русском языке, как впрочем и в других индоевропейских, обычно образуются от аналогичных названий лиц мужского пола, а в группе ругательств — наоборот, названия лиц мужского пола образуются от названий лиц женского пола, например: Курва княжой повар по Псковъ, аналогичные примеры можно привести и со словами блядь и проститутка, это относится и к суффиксальным образованиям, например, блядун, потаскун (от потаскушка).

Под влиянием блядь изменяется и значение глагола блядовать, первоначальное "впадать в ересь, заблуждаться" > "распутничать, предаваться разврату": А Королева свейского (короля) не любит, что онъ с курвами блядуетъ. Вообще, в старорусский период это слово было более активным, а его основа более продуктивной, сравните блядь, блядивый, блядивство, блядинъ сынъ, блядка, блядовать, блядословие, бдядословецъ и др.

На этом закончим наш обзор слов данной группы. В заключение скажем об оценке сквернословия как реального явления языковой жизни общества. Думается, что основными критериями такой оценки должны послужить соответствие выбранных автором языковых средств цели высказывания, условиям речевой ситуации, общим знаниями участников коммуникативного акта; точность, адекватность передаваемого содержания.

Л. Захарова, кандидат филологических наук.
____________________________________________
Заголовок заебенен Well(ом), и может не соответствовать оригинальному.
Первоисточник публикации не установлен, поэтому гиперссылка отсутствует.
Моя тема: viewtopic.php?f=184&t=3565 Правила и доступ: viewtopic.php?f=184&t=5254 Связь: sendmail.php
Аватара пользователя
Well
 
Сообщения: 13592
Зарегистрирован: 22 июл 2009, 15:22
Приоритет: История радио.
Позывной: "Россия" (1977-1980)

Re: Этимология русского мата

Сообщениеот gudd » 15 ноя 2013, 06:36

Украинский вариант "Бальшово Гандоннава Каллайдира"

Изображение Хороший фотохостинг, кстати. Без рекламы и без регистрации.
"Чем лучше узнаю телевидение, тем крепче люблю радио!"
Аватара пользователя
gudd
 
Сообщения: 1987
Зарегистрирован: 21 июн 2010, 18:47
Откуда: Из НАТО-вского окружения
Приоритет: Военное радио.

Re: Этимология русского мата

Сообщениеот gudd » 13 окт 2014, 00:34

Хотел посоветоваться с камрадами по бестрансформаторным "АРЗ"-"Рекордам и вот, блять, Вы, это я то Мы?, не имеете прав на доступ в бытовуху... Так облажать бывшего обершрайбенфюрера! Совесть ездь???
"Чем лучше узнаю телевидение, тем крепче люблю радио!"
Аватара пользователя
gudd
 
Сообщения: 1987
Зарегистрирован: 21 июн 2010, 18:47
Откуда: Из НАТО-вского окружения
Приоритет: Военное радио.

Re: Этимология русского мата

Сообщениеот Well » 21 дек 2014, 07:10

Русский балет, русская икра, русская водка, русский мат. Какое из этих национальных достояний не оскудело в последние годы Только четвертое и в какой-то мере третье. А о пятом - о русской литературе - и вспоминать нечего. Разве что - в связи с праздником сквернословия на печатных страницах.

Мат - самая экспрессивная область русского языка. Наши трехбуквенные шутя побивают английские четырехбуквенные. О человеке уважительно говорят Талантливо матерится! Матерятся политики и военачальники, писатели и художники, банкиры и бизнесмены. Только в криминальной среде приняты иные - невинные на непосвященный слух - ругательства.
Новый большой словарь мата - не первое в своем роде издание, но самое полное и оригинальное. Оригинальное, в частности, тем, что автор словаря успел беспощадно высмеять в печати все словари-предшественники, выпущенные и в России, и за рубежом.

Что ж, флаг ему в руки!

http://www.litlib.net/bk/4083/read
Моя тема: viewtopic.php?f=184&t=3565 Правила и доступ: viewtopic.php?f=184&t=5254 Связь: sendmail.php
Аватара пользователя
Well
 
Сообщения: 13592
Зарегистрирован: 22 июл 2009, 15:22
Приоритет: История радио.
Позывной: "Россия" (1977-1980)

Re: Этимология русского мата

Сообщениеот Well » 12 май 2016, 16:10

Сегодня гуглил фамилию бывшего главреда "Радио", написавшего предисловие к книге Шапкина
И нашел такое чтиво. Первоисточник мне неизвестне, поэтому ссылку не даю.

А. Гороховский. Матерщина: седая древность и цветущая юность

Недавно, проходя по одной из центральных улиц Москвы, я заприметил стайку девочек лет 11-12, выпорхнувших из ворот школы. Будучи в расслабленном состоянии после сытного обеда, я умилился: какие нынче дети пошли – здоровенькие, хорошенькие, и одеты красиво... Между тем девочки подошли ближе, и мое умиление сменилось тихим ужасом: нежное щебетанье прелестных малюток было густо пересыпано отборной матерщиной.

Нет, я не попытался прочитать девочкам нотацию. Стыдливо потупившись, я быстро прошмыгнул мимо очаровательных нимфеток. Во-первых, моя проповедь скорее всего была бы встречена шквалом выражений, которые могли бы сделать честь одесскому биндюжнику эпохи мятежа на «Потемкине». Во-вторых, я вообще не вижу смысла упрекать детей за то, что они говорят на языке окружающих их взрослых. А у взрослых в наши дни «ненормативная лексика», сиречь матерщина, фактически стала языковой нормой, причем не только бытовой: есть немало деятелей культуры, серьезно проповедующих право на публичную нецензурщину как необходимый атрибут свободы слова, поскольку это слово должно-де отражать реальную жизнь.

Сам я, однако, принадлежу к поколению бронтозавров, которых это новомодное явление культуры ужасает. Не то чтобы я и мне подобные никогда не употребляли всяких нехороших слов – в нашей жизни порой невозможно не «выразиться» – но делать это походя, а тем более в присутствии женщин и детей, нам кажется отвратительным. А уж когда мы слышим такие слова от самих женщин и детей, у нас, бронтозавров, уши вянут и лапы чешутся.
Казалось бы, ну что такого ужасного в произнесенном или написанном ругательстве? Ведь это всего лишь слово, набор звуков, легкие колебания воздуха. В чем причина эмоционального эффекта «соленых» выражений? Нужно ли полностью снять с них запрет на употребление, как предлагают одни, или надо искоренять их самым решительным образом, как требуют другие?

Чтобы ответить на эти вопросы, полезно разобраться в том, что же это за выражения такие, откуда они взялись, и что означают на самом деле. Выяснить все это помогает наука о происхождении и развитии слов – этимология.
Читателю, редко сталкивающемуся с вопросами этимологии, пожалуй, надо напомнить, что русский язык – далекий потомок так называемого праиндоевропейского языка, от которого произошли многие древние и современные языки Европы и Азии. В очень далекие (неизвестные точно) времена единый праиндоевропейский язык разделился на несколько ветвей, среди которых была и балтославянская – совокупность наречий племен, живших на северо-востоке Европы в районе Балтийского моря. Затем, примерно в конце III тысячелетия до Р.Х., из балтославянской группы выделился праславянский (древнеславянский) язык, который приблизительно через три тысячи лет, в конце I тысячелетия по Р.Х., разделился на западно-славянский, южно-славянский и восточнославянский (древнерусский). Наконец, уже в XIV веке, из общего древнерусского языка выделился собственно русский, т.е. язык населения Ростово-Суздальской Руси – великороссов. Одновременно сформировались как самостоятельные украинский и белорусский языки. За шесть последующих столетий в русском языке произошли колоссальные изменения. Это касается и фонетики, и лексики, и грамматики. В частности, огромное количество слов было ассимилировано из других языков – славянских, романских, германских, тюркских и др.

Этимологический анализ формально считается выполненным, если установлено, из какого языка слово пришло непосредственно в русский язык, но интересно проследить и более ранние этапы существования слова, например, провести историческую линию от русского слова к праславянскому, а затем к праиндоевропейскому. Надо сказать, что праиндоевропейские слова удается восстановить (путем сравнительного изучения разных языков-потомков) только на уровне основы: окончания, а частично и суффиксы, остаются неизвестными, поэтому далее в тексте все такие слова заканчиваются, как принято в научной лингвистике, дефисом, заменяющим неустановленные элементы.
Поскольку эта маленькая статья не предназначена для специального лингвистического издания, было бы неуместно излагать в ней подробности предпринятого мной этимологического анализа, обсуждать варианты и детально обосновывать принятые версии. Не привожу я и довольно обширного списка использованных источников.
Наконец, последнее замечание. В общем, я против употребления матерщины в печати. Однако этимологический анализ невозможен без изучения морфологии слова, поэтому я вынужден приводить все «нехорошие» слова в полном написании. Как говорится, наука требует жертв, а выпускниц Института Благородных Девиц я настоятельно прошу не читать этот материал.

Корпус русского мата насчитывает сотни слов, но основных, общеупотребительных не так уж много. Остальные являются либо производными, либо очень малораспространенными. Я здесь рассматриваю только самые известные, с позволения сказать, классические матерные слова и выражения, исключив те два или три, этимологию которых не смог установить. Рассмотрение ведется в алфавитном порядке. Для понимания фонетики следует заметить, что многие праиндоевропейские согласные произносились с придыханием, что передается в написании буквой h; позднее в большинстве языков придыхание исчезло. В остальном я передаю фонетику очень приблизительно, используя только современные буквы.

Блядь. Слово происходит от древнерусского глагола блядити, означавшего «обманывать, пустословить» и восходившего к праиндоевропейскому bhla- – «дуть» (отсюда же, например, английское bladder – «пузырь» и «пустомеля», и знаменитое французское bla-bla-bla – «пустая болтовня»). Современное значение – скорее всего результат контаминации (смыслового смешения) со словом блуд, происходящим от древнерусского блудити – «блуждать», получившим метафорическое расширение «прелюбодействовать, жить беспорядочной половой жизнью». До XVIII в. слово блядьбез ограничений употреблялось в литературе.

Говно. Повидимому заимствовано из польского языка, в котором go’vno означает «дерьмо, дрянь» и не имеет явного нецензурного оттенка. Мне не удалось найти индоевропейских корней этого слова. Может быть, это искаженное гуано (»засохший птичий помет»), заимствованное испанским языком из языка южно-американских индейцев в эпоху конкистадоров.

Гондон.
Это считающееся нецензурным наименование презерватива является просторечным искажением старого, в нашей стране употребляемого теперь только специалистами, названия «кондом». Презерватив назывался кондомом по имени его изобретателя, британского медика XVIII в. Condom'а, о котором неблагодарное человечество не сохранило почти никаких сведений.

Ебать. Это слово – интереснейший этимологический феномен, жемчужина моей коллекции. В праиндоевропейском языке префикс e- обозначал действие, направленное наружу, вовне. Основа bat- известна лишь в латыни (более ранняя этимология не установлена) со значением «зевать». Таким образом, буквальное значение глагола – «раззявить наружу». Очевидно, что глагол первоначально относился к действиям женщины (напомню, что в давние времена нормальное сношение происходило в позиции «мужчина сзади»). Таким образом, можно предположить, что это русское слово имеет очень древнее, непосредственно праиндоевропейское происхождение, так что сей глагол является своего рода патриархом русской матерщины. Будучи, повидимому, единственным живым родственником латинского bat-, это малопочтенное слово подтверждает праиндоевропейское происхождение последнего, т.е. позволяет сделать маленькое лингвистическое открытие (нуждающееся, впрочем, в подтверждении).

Жопа. Я включил это слово в анализ, хотя сегодня оно фактически утратило не только нецензурный, но и вообще бранный колорит. Я не раз слышал, как его употребляют при обращении к любимой женщине и даже к ребенку, да еще с оттенком нежности (о tempora, блин, o mores!). Вспоминается старый анекдот: русский пограничник видит польского коллегу на той стороне нейтральной полосы. «Слушай», спрашивает наш после приветствия, «как по польски «жопа»?» «Do’pa (дупа)», отвечает поляк. «Хм...», говорит наш, «ну, тоже красиво!» Польское do’pa цензурно в такой же мере, как русскоепопа (я своими ушами слышал на Львовщине, как бабка грозила трехлетнему разбойнику: «зараз дам по дупе!»). В современном языке оно означает «задница, заднее место», а восходить может к одному из двух праиндоевропейских корней. Либо к dheub-(«глубокий»), давшему в древненемецком форму diupaz с тем же значением (ср. cовременное английское deep), либо к dup- (»ронять, погружать»), от которого произошли древнеанглийское doppa (»погружение»), верхнелужицкое dupa («дыра») и русское дупло. Иначе говоря, польское слово (первоначально произносившееся «допа») в древности означало «задний проход», но позже несколько трансформировалось семантически. Как это слово превратилось в жопу? В Восточной Польше, на Мазовщине, звук «д» очень часто превращается в своеобразный звук «dz». Вероятно, в такой фонетике это слово и проникло первоначально к восточным славянам. В восточнославянских языках «dz» чаще всего переходит в «д», но известны также переходы в «ж» (например,dzban – жбан). Вот так и появилось в русском языке это «красивое» словечко. Забавно, кстати, что в древнерусском языке слово «задница» означало – в жизни не угадаете! – «наследство».

Муди (мудя). Это малоупотребительное слово почти без искажения воспринято из древнерусского, в котором мудо означало «мужское яичко» и совершенно не имело бранного или непристойного оттенка. Другое дело, что добрый молодец едва ли употреблял его в беседе с красной девицей (во всяком случае, в первой беседе). Более раннюю этимологию установить не удалось.

Пердеть и пизда. Как ни удивительно, оба слова имеют одинаковое происхождение, восходя к праиндоевропейскому «пускать ветры, пукать», известному в двух фонетических вариантах: perd- (отсюда современное английское to fart , имеющее то же значение) и pezd- (от которого произошло латинское pedere с тем же значением и современное «петарда»). Многие лингвисты считают, что от pezd- происходит и латинское pedis («вошь») как расширение в значении «вонючее насекомое». Таким образом, семантика слова расширялась как по линии «громкий звук», так и по линии «сильная вонь». Именно по второй линии и образовалась русская п...а (перегласовка е/и – часто встречающееся явление). Вот вам и «аромат любви Фанфан» (есть такой французский фильм).

Срать. Это, так сказать, литературная форма слова, а в этимологическом отношении яснее полногласное простонародное серить. Оно восходит к праиндоевропейскому ser-(«течь, вытекать»); отсюда, например, санскритское sarati («течет, бежит»). Похоже, наши предки были склонны к гастритам. Любопытно, что того же происхождения древнерусское (еще известное в диалектах) слово серик («озерцо, натекшее при разливе реки»).

Ссать. Восходит к праиндоевропейскому seu- – «вбирать жидкость», от которого происходит глагол «сосать» во многих индо-европейских языках; значение «сосать» имел и глагол ссати в древнерусском (ср. современное польское ssac’ – «сосать»); явление развития в слове противоположного значения хорошо известно в лингвистике, оно называется энантеосемией.

Хуй и хер. Вот любопытнейшие словечки! Их история проясняет причины и историю возникновения всей матерщины, так что очень удачно, что они – последние в списке.
В древнерусском языке мужской половой член назывался уд (от праиндоевропейского ud-»вверх, наружу»); родственным является слово удочка, деминутив (уменьшительная форма) от еще встречающегося в диалектах древнерусского слова уда – парной к удженской формы.

До XVIII в. слово уд свободно употреблялось в устной, письменной и печатной речи. Однако со второй половины XVIII в. в русской культурной жизни проиcходили глубокие изменения. Социальная элита, преодолев, наконец, собственный консерватизм, так бесивший государя Петра Алексеевича, начала жадно впитывать европейскую культуру. А в Европе с конца XVIII в. свирепствовал сентиментализм, из литературного течения превратившийся в стиль жизни дворянских слоев общества. Манерно-возвышенные герои Ричардсона (помните ностальгическую иронию Пушкина «Ах, Грандисон...»?) стали эталоном поведения и речи: так старушка Европа выковывала образец «gentilhomme» («благородного человека»). Появились многочисленные «do's and dont's» («можно и нельзя») в манере поведения и разговора, особенно при общении мужчин и женщин. Некоторые темы стали для такого общения абсолютно запретными, табуированными; в первую очередь это касалось плотской стороны любви и вообще всей физиологии человека. Представляю себе, как хохотала бы над этим вздором, к примеру, королева Наварры Маргарита Ангулемская (XVI в.), автор весьма соленого «Гептамерона»! Тем не менее, замечу в скобках, сентиментализм, при всех своих комичных сторонах, содействовал нравственному оздоровлению Европы, без чего ее дальнейшее развитие в сторону капитализма скорее всего приняло бы те беспардонные формы, которые мы наблюдаем ныне на «постсоветском пространстве».

Русское дворянство хорошо усвоило европейский стандарт светского поведения и разговора, исключив из оборота всю неприличествующую джентльмену тематику, а заодно и связанные с ней слова. Существенную роль в табуизации упомянутой тематики в русском обществе сыграла и Православная Церковь, искони занимавшая фундаменталистские позиции в вопросах половой жизни; мало-помалу этот фундаментализм перерос в фарисейское ханжество, процветающее в православно-клерикальной среде и поныне. В дальнейшем табуированные темы и слова не допускала в печатные книги правительственная цензурная служба, почему эти слова и стали именоваться «нецензурными» или «непечатными».

Вернемся теперь к нашим х..., к нашим баранам, я хотел сказать. Слово «уд» оказалось одним из запретных (позже оно вновь стало дозволенным, но воспринималось уже как архаизм). Однако предмет-то существовал, а главное, существовало множество связанных с ним проблем (особенно в те времена, когда венерические болезни были распространены больше, чем сейчас грипп). И вот в дворянской среде стал использоваться эвфемизм (этически допустимая замена) – латинское местоимение hoc(«это»). Скорее всего его ввели в употребление привычные к латыни лекари. Угодливо сообразуясь с нравами своих богатых пациентов, они назначали лекарство «для этого» (родительный падеж) или «этому» (дательный падеж), что по-латыни звучит соответственно как huius и huic. Менее образованные пациенты русифицировали ученую латынь. Возможно, например, что форму дательного падежа huic они воспринимали как деминутив, и, питая уважение к собственному детородному органу, предпочитали называть его «полным» именем хуй (еще, небось, обижались на медиков, пренебрежительно отзывающихся о предмете их мужской гордости: «Это у тебя, немчура проклятая, хуик, а у меня-то эва какой красавец! Самый что ни на есть хуй!»).

В подтверждение этой гипотезы замечу, что примеры такого словообразования хорошо известны. Например, заимствованное в XVIII в. из голландского языка слово zondek, означающее «прикрытие (dek) от солнца (zon)», зазвучало по-русски как зонтик и вскоре стало восприниматься как деминутив от слова зонт; так родилось новое русское слово, не имеющее аналогов в других языках (это лингвистическое явление называется редеривацией).
Однако приключения наименования мужского полового органа продолжились далее. Очень скоро и название хуй стало казаться непристойным. На письме его заменяли первой буквой с точками, а в устной речи использовали название этой буквы – хер (вспомните дериват «похерить», первоначально означавший «лишить документ силы, перечеркнув его косым крестом»). Но не тут-то было! Предмету мужской гордости и девичьих грез никак не удавалось обрести приличного имени: невинное название буквы в свою очередь приобрело ауру непристойности и стало нецензурным.

Эта языковая проблема остается неразрешенной и поныне. Слово член, во-первых, многозначно, а во-вторых, тоже уже приобрело неприличный оттенок; в то же время такие заимствования как пенис, фаллос, приап и им подобные никак не могут получить полноправного русского гражданства.

Итак, ничего имманентно инфернального в «матерных» словах нет, все они когда-то были обычными словами языка, относящимися к физиологической или какой-то иной деятельности человека; они свободно употреблялись в устной и письменной речи, когда это было необходимо и уместно. Кстати говоря, следует решительно расстаться с бытующей в народе легендой о заимствовании матерных выражений из татарского языка: все эти слова имеют сугубо «белое» происхождение, одни – очень древнее, праиндоевропейское; другие – более позднее, германское или славянское; третьи – вообще искусственное. Не были эти слова и специально бранными, оскорбительными. Но, по-видимому, очень давно возникли специальные бранные выражения, изобретенные именно для того, чтобы оскорбить того, кому они говорились. Оскорбительными были не слова как таковые, а содержание высказываний. К таким выражениям, дожившим до наших дней, относятся утверждения «я твою мать ебал» и «я тебя ебал»: первое как бы бросает тень на честь матери слушателя, второе приписывает ему самому всегда считавшуюся позорной роль пассивного гомосексуалиста. Именно из-за таких выражений глагол ебал сам стал восприниматься как оскорбительный, непристойный и исчез из литературы задолго до эпохи сентиментализма. Когда же эта эпоха наступила, люди просвещенные перестали употреблять подобные выражения и в устной речи.

Между тем среди простого народа, в массе своей крепостного, матерщина распространялась все больше, о чем свидетельствуют многие русские писатели-реалисты. Можно указать несколько причин этого явления. Во-первых, грязная ругань давала выход постоянной озлобленности несвободного и нищего мужика, тем более, что она была неприятна ненавистным барам и начальникам. Во-вторых, содержащиеся в этой ругани сексуальные аллюзии худо-бедно позволяли сублимировать либидиозность, постоянно подавляемую в условиях патриархальной общины и упорно насаждаемого православного фарисейства. Наконец, в третьих, низкий культурный уровень крестьянства приводил к затруднениям в речевом общении, вынуждал постоянно использовать плеоназмы (ненужные по смыслу высказывания слова) для придания речи естественной плавности.

После отмены крепостного права ситуация мало изменилась, хотя некоторые крестьяне, что были позажиточней и поинтеллектуальней, пытались изживать матерщину из своей среды.

В советское время в обществе сохранились и материальное неравенство, и засилие формальной нравственности (хотя и под иным соусом), и культурная недостаточность, которые были характерны для дореволюционной России. К тому же после революции 17-го г. русскую дворянско-интеллигентскую социальную элиту сменила разночинная, а после сталинских чисток – простонародная, поэтому, сохранившись в «низах», матерщина проникла и в самые высокие общественные слои, вопреки провозглашаемой самими этими слоями анафеме сквернословию.
Наконец, в последнее, постперестроечное время к извечным факторам российского социума – сильной материальной дифференцированности и низкому культурному уровню масс – добавился еще либерализм. Экспортированный в готовом виде с Запада, а не выстраданный собственным опытом, этот либерализм воспринят многими как вседозволенность, шальная разинская вольница. Правда, был снят – хотя бы формально – идеологический пресс «греховности» с сексуальной жизни людей. Однако широкие массы трудящихся и безработных сексуальная революция пока не охватила: в глубины сознания большинства сексуальный либерализм еще не проник, и подростки, для которых эта сторона жизни чрезвычайно важна, в семье и в школе по-прежнему находятся под гнетом традиционных табу, освобождаясь от него лишь на улице.

Все эти факторы, как мне кажется, и обусловили наблюдающийся сейчас матерщинный взрыв, в том числе среди молодежи.

Мои рассуждения об искусственном происхождении самого понятия вербальной непристойности могут показаться выступлением в защиту полной реабилитации матерщины, но это не так. Как бы ни облагораживала матерщину ее седая древность, она психологически воспринимается как пакость, и именно поэтому так охотно употребляется как в качестве оскорбления, так и в качестве сублиматора агрессивности и/или либидиозности. Плеонастическое употребление является следствием двух первых. Несомненно, желательно искоренить эту скверну из нашего быта, но реально это возможно только вместе с экономическим и культурным ростом общества: лечить надо, как известно, не симптомы, а болезни.

Особняком стоит проблема матерщины в масс-медиа и литературе. Помимо сомнительной необходимости натуральной передачи речи персонажей, здесь есть и другая проблема. В результате почти трехвекового ханжества в русском языке практически вообще не осталось разрешенных слов для описания естественной человеческой физиологии. Такие слова, как коитус, дефекация и т.п., хотя формально и ассимилированы языком, остаются чуждыми народу. Обратите внимание, как мгновенно распространилось введенное каким-то безымянным гением слово «трахаться», какое облегчение мы все почувствовали, получив наконец в свое распоряжение вполне «цензурное» слово для обозначения самого естественного процесса. Дай Бог, чтобы это слово не постигла судьба хуя и хера, чтобы оно закрепилось в нормативной лексике. Что касается других «выражансов», то придется либо признать их нормативными вопреки сопротивлению бронтозавров вроде меня, либо создать нормативные заменители. Последнее, правда, очень непросто: у языка свои законы, ему почему-то невозможно навязать слово, он как бы сам решает, принять его или нет. На самом деле решает, конечно, народ, причем делает это стихийно – правительственные и даже вечевые постановления тут бессильны.
Моя тема: viewtopic.php?f=184&t=3565 Правила и доступ: viewtopic.php?f=184&t=5254 Связь: sendmail.php
Аватара пользователя
Well
 
Сообщения: 13592
Зарегистрирован: 22 июл 2009, 15:22
Приоритет: История радио.
Позывной: "Россия" (1977-1980)

Re: Этимология русского мата

Сообщениеот PDM » 12 май 2016, 16:48

Видно, автор не делал изследования в Болгарии :) Если бы сделал ето, то ему на разяснили бы ету етимологию очень изчерпательно на понятном ему языке. Поездка в Сербии тоже не помешала бы. :)
Аватара пользователя
PDM
 
Сообщения: 712
Зарегистрирован: 19 май 2011, 00:29
Откуда: Болгария
Приоритет: Европейское радио.

Re: Этимология русского мата

Сообщениеот Александр Левитин » 05 окт 2021, 11:11

https://olgarukenglaz.livejournal.com/73149.html
Происхождение слов ШЛЮХА и БЛЯДЬ !
Aug. 14th, 2012 at 10:42 AM
olgarukenglaz
Век живи, век учись...

Ко дню рождения или к празднику правителю города в древности отправляли подарки. Доставляла их женщина, которая оставалась у правителя. Называлось это - "посылка" - на иврите "шлю ха" (посланница).

В древности женщина должна была выходить не одна, а вместе с мужчиной, опираясь или держась за его руку. Если она шла по улице одна, то это называлось "без руки" - на иврите "бли яд".
Мемориальный сайт Е.А. Левитина: https://www.levitin-efim.com/
Аватара пользователя
Александр Левитин
Сын инженера Е.А. Левитина
 
Сообщения: 282
Зарегистрирован: 28 дек 2017, 04:57
Приоритет: История радио.

Re: Этимология русского мата

Сообщениеот Владимир Шапкин » 05 окт 2021, 12:43

Прошу обратить внимание, что А.Гороховский, указанный в данном обсуждении мата, никакого отношения к А.В.Гороховскому, известному советскому журналисту, главному редактору журнала "Радио", не имеет. Это однофамильцы.
Шапкин В.И.
Предс. Совета директоров Нац. музея Радио, Директор по науке и научным исследованиям. РФ, Москва, НМР
Главный сайт: https://xn--80aqfnh6c.com/ (он же - расчудесный https://шапкин.com/ )
Сайтёныш на базе Гугла: https://sites.google.com/view/shapkin/
Фейсбук: https://www.facebook.com/vishapkin
Ютуб: https://www.youtube.com/channel/UCGM-Wq ... yyDY1648SQ
Живой журнал: : https://vladshapkin.livejournal.com
Телеграм-канал: : https://t.me/vladshapkin
Все материалы, которые размещены в моём блоге, я, как их автор, запрещаю их комментировать или размещать в других источниках без моего личного согласия. При получении такового согласия использовать мои материалы с обязательной ссылкой на электронный ресурс и автора.
Аватара пользователя
Владимир Шапкин
Автор книги "Красные уши"
 
Сообщения: 576
Зарегистрирован: 05 фев 2012, 18:28
Приоритет: История радио.


Вернуться в Поболтать

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 176

cron