от gudd » 30 сен 2013, 13:37
Предпролог.
Когда был я молодой и борзый, сырец ещЁ не гнал, караванов из Крыма не получал, а служил в одной судоходной компании. Не топ-менеджером служил, но начальником... Маленькой такой радиостанции. Впрочем не было тогда ещЁ ни топ-менеджеров, ни судоходных компаний, ни корпоративных пьянок. Ни пишущих сидиромов не было. И удавкома не было. А было одно галимое гонево якобы где-то что-то есть. И все на него велись. Впрочем дискеты-флоппи три с полтиной дюйма были. Вот на одной из них я и нашЁл этот текст. Поправил конечно чуть-чуть...
Пролог.
Так вот, шОл я 31-го декабря домой и очень хотелось чем-нибудь догнаться, потому как после корпоративной пьянки (которых тогда ещЁ не было) уже попускать начало. А время предновогоднее и настроение тоже. Довольно холодно. И вижу вдруг магазин открытый. Думаю:
- Хорошо, вот, магазин, водки можно купить. Счас возьму чекушку и опять будет тепло.
А это оказался посудохозяйственный. Ну, я то конечно кроме ликЁроводочного и пива ничего и тогда не употреблял, и сию не употребляю, но всЁ же зашЁл. Типа погреться. А магазин этот весь был похож на хрустальную люстру. Или на застывший водопад. И был насквозь пронизан светом! Тонкие лучики радужно дробились в ослепительном великолепии горного хрусталя, богемского стекла и голландской амальгамы. Рождественская сказка, а не посудная лавка! Если бы не ценники. Они портили всЁ впечатление, пошло напоминая, что это - магазин и здесь надо покупать, а не глазеть по сторонам. Ну я как бы невзначай спрашиваю у продавщицы, миниатюрной и тонкой девушки, которая, казалось, на самом деле была какой-нибудь Хрустальной Феей, а за прилавком подрабатывала на досуге:
- В какой валюте у вас цены, не врубаюсь чего-то?
Фея вежливо отвечает, а голосок у неЯ тоненький, высокий, как-будто колокольчик звенит:
- Во флоринах, динь-динь...
О валюте с таким странным названием я где-то слышал но давно, однако мне совсем не захотелось показаться в глазах Феи полдным невеждой. С другой стороны захожу:
- А курс какой?
Она ещЁ более туманно отвечает:
- Один к десяти, динь-динь...
И тут мой взгляд остановился на чЮдесном наборе из шести хрустальных бокалов. Они переливались резными гранями и настойчиво манили подержать их в руках, однако главным было отнюдь не качество хрусталя и не изысканная простота форм, а то, что каждый из них был украшен тонко стилизованной фигуркой девушки. Изображения были разные, на любой вкус, но как на подбор - все очень симпатичные. Мне эти девушки на стаканчиках сразу понравились, и я решил, что просто обязан купить их, тем более что и цена была вполне приЁмлемой - тринадцать этих самых Уленшпигелей... Или как там их ещЁ? Тогда я застенчиво так руку к витрине протянул и говорю:
- Можно мне... Вот этот гарнитурчег?
В ответ колокольчик прозвенел:
- Конечно, динь-динь.
И Фея удалилась в подсобку. А я остался глазеть на хрустальный гарем и втайне сожалеть о том, что мне - увы! - Достанется не этот. Я искренне опасался, что те, другие девушки, которых Хрустальная Фея вот-вот вынесет из тЁмной и пыльной подсобки, окажутся не такими одухотворЁнными, как эти. Тут Фея пропищала снова появляясь в магазинчике:
- Мне очень жаль, - но остался только витринный экземпляр.
Я тут же заметил, что она сильно потускнела, перепачкалась в пыли и стала походить на раздавленную моль в клочьях налипшей паутины. И голос потерял былое серебро, заглох, будто надтреснул. Я ободряюще улыбнулся ей и говорю:
- Ничего, меня вполне устроит.
Фея-Моль испуганно захлопала ресницами, и в смущении пояснила:
- Но... Но это же разнобой. Некомплектные остатки...
А я в ответ:
- Наплевать, остатки сладки.
А Фея-Моль:
- Они все разные...
Я на своЁм стою:
- Вижу, не слепой!
Она как последний аргумент говорит:
- Учтите, потом пожалеете...
Тут я уже с раздражением:
- Знаю!!!
Фея замолкла, видимо исчерпав все свои возражения. Потом взмолилась, отщЁлкивая что-то на кассе:
- Я вам уценю...
А я, неожиданно для самого себя рявкнул так, что весь магазин отозвался печальным перезвоном:
- Заверните!!!
Она сняла бокалы с витрины, упаковала их в бумагу нарядного кремового цвета, сунула мне покупку и, кажется, даже немного подтолкнула к выходу. Уже на улице через квартал я вспомнил, что денег-то не заплатил, вернулся, но с удивлением обнаружил, что магазинчик куда-то исчез, будто растаял. Впрочем, не стал я противиться судьбе и, бережно прижимая покупку к груди, отправился домой, стараясь не поскользнуться на коварном декабрьском ледке.
Глава 1. Лидия.
Бокалы и в самом деле оказались совсем разными. Из шести было совершенно невозможно выбрать хотя бы два сколь-нибудь похожих. Имелись здесь и высокий фужер для шампанского, и миниатюрная ликЁрная рюмочка, и даже невесть как сюда затесавшийся гранЁный стакан то ли под виски, то ли под простецкую водку. Странно, как это не бросилось мне в глаза ещЁ там, в этом странном магазине. Я рассеянно повертел очередной бокал в руке. Зимнее солнце дивно блеснуло в хрустальных гранях, на миг озарив даже самые дальние углы комнаты. Мириады солнечных зайчиков вспорхнули, словно испуганные ангелы, и заметались по стенам. А в светлом мареве скоротечно проявился и исчез пленительный женский силуэт. На всякий случай я ещЁ немного поиграл бокалом в солнечном зайчике, но - увы, - видение не повторилось. Слабеющий луч уже не смог оживить застывший хрусталь. Декабрьский день короток. Вскоре и вовсе стемнело. Когда я включил свет вся комната расплылась в унылые полутона. Только шеренга бокалов на столе таинственно поблЁскивала бриллиантовыми гранями. И уже совершенно невозможно было отвести взгляда от этих светящихся кубков и, главным образом, от девушек, изображенных на них.
Из задумчивости меня вывели говорящие часы, которые натружено и неровно, с китайским акцентом, но всЁ же достаточно громко сообщили, что уже десять часов. Тогда я думаю себе:
- Надо же, через два часа уже наступит Новый Год. А я мало того что ни к кому не напросился в гости, так даже Ёлку ещЁ не нарядил! А ведь как год встретишь, так его и ...
Старая и уже порядком облезлая искусственная Ёлка заиграла гирляндами огней, и разноцветные светляки замерцали в хрустале, то и дело перелетая с грани на грань. Бутылок-то у меня дома всегда водилось предостаточно, как это и подобает в жилище убеждЁнного холостяка. Минуту, не более, я тягостно размышлял перед баром, а потом, чтобы проводить год старый, выбрал красное вино Лидия и тюльпанообразный бокал, на котором значилось то же имя и была изображена греческая вакханка с бубном в руке. Густая виноградная кровь заполнила нутро бокала. Я приглушил телевизор, в котором бесновалась галимая российская попса, торжественно поднял сосуд за тонкую ножку, чокнулся с бутылкой и резко опрокинул вино прямо в горло. Глоток тянулся долго, как поцелуй. Впрочем, я мог бы поручиться, что и вправду чувствую обжигающие губы и требовательный язычок, который резкими толчками проникает в меня всЁ глубже и глубже... Когда я открыл глаза и хотел было заорать от неожиданности, властная женская рука зажала мне рот. Яркая брюнетка, обряжЁнная в прозрачную тунику, треснула меня бубном по голове и прошипела:
- Мол-ч-ч-и-и!..
Я изумлЁнно спрашиваю через душную ладонь:
- Ли... Ли... Лидия?!!
Вакханка рассмеялась, ослепительно сверкнув безупречными зубами.
- Она самая...
Я продолжаю допытываться:
- Но как ты здесь оказалась?
Гречанка гордо отвечает:
- Сама-а пришла!
И добавляет развратно поводя плечами:
- Осужда-ай меня, презира-ай...
Я говорю:
- Да у меня и в мыслях...
А Лидия нетерпеливо обрывает меня:
- Но это - после, а сейчас ты - мой!
Я, чуть не захлебнувшись собственной слюной, наблюдая, как топорщатся под прозрачной туникой бесстыжие груди и заостряются крупные соски, спрашиваю:
- И я?.. Я должен полюбить тебя?
Вахканка к-а-а-к взвизгнула в ответ:
- Нет! Я сама овладею тобой, ибо этого хочет Дионис!..
Я попытался возразить, разьяснить, что предпочитаю сверху по миссионерски, или сзади по собачьи, а также не прочь лизнуть замочную скважину, прежде чем вставить ключ, но с ужасом обнаружил, что руки и ноги мои накрепко привязаны к стулу, а привычные джинсы как-то странно начинают топорщиться спереди. В это время Лидия, разрывая тунику на груди застонала:
- О, сколь сладок миг отмщения!
Две смуглые дыньки вырвались в прореху на свободу и заколыхались перед моим лицом, грозя сосками выколоть глаза. я инстинктивно отшатнулся, но Лидия поняла это по-своему:
- Брезгуешь?
И возопила, грозно сводя брови на переносице:
- Пренебрегаешь волей Диониса?
Я попытался оправдаться:
- Помилуйте...
А Лидия снова треснула меня бубном и взвыла:
- Не жди пощады! Не проси о милосердии, в котором тебе отказано навсегда!
Джинсы вместе с трусами мигом слетели с моих бЁдер, обнажив дрожащего от страха маленького дружка. Лидия зачарованно замерла перед ним на мгновение и принялась судорожно задирать подол своей туники. Наконец повлажневшими губами она прошептала:
- О, как ты красив, проклятый! -
Я попытался воззвать к милосердию:
- Я так не хочу! Развяжите меня и давайте поговорим спокойно!
В ответ Лидия сверкнув глазами, угрожающе вскинула ладонь:
- Ни слова больше, варвар!
Затем моЁ лицо полностью погрузилось в женскую грудь, отчего я начисто потерял всякую способность видеть, слышать и дышать. Зато втройне ярко ощутил, как моего маленького дружка, напрягшегося помимо моей воли, обволакивает влажное тепло и чувственный трепет дразнит напрягшуюся в ожидании головку. Упругие женские ягодицы шлепнули по моим бЁдрам, потом взмыли вверх и ударили опять, уже сильнее. От внезапной боли я внезапно впился зубами в обхватившую моЁ лицо грудь. Лидия в исступлении откинулась назад, возвращая меня в мир света, запахов и звуков, простонала:
- Ах! О, блаженные боги!
Затем снова опустилась, и в такт жахнула по бубну. Потом ещЁ и ещЁ много, много раз... Отчаянно скрипел расшатанный стул, ему вторили ритмичные шлепки, да яростно громыхал бубен. Бешеная скачка ускорялась, приводя меня в лЁгкое недоумение, а Лидию - в религиозный экстаз.В сладостной судороге вакханка вцепилась ногтями в мои плечи и закричала:
- А-а-а! О-о-о! Я кончаю, кончаю!!!
И... Дзынь! - Рассыпалась яркой алмазной пылью. Мелкие стеклянные капли брызнули в разные стороны и забарабанили по доскам, постепенно исчезая в щелях рассхошегося, давно не крашенного пола. Теперь о недавней оргии напоминали лишь обрывки верЁвок, полное отсутствие одежды и закатившийся под стол бубен. Я пинком ноги отшвырнул подальше ненавистный музыкальный инструмент и только потом решительно направился к бару. Говорю себе, оглядывая строй разнокалиберных бутылок и закуривая:
- Да-а-а... После такого я просто обязан напиться до полного бесчувствия!..
Глава 2. Лика.
На этот раз мой выбор пал на синюшный ликЁр, по цвету напоминающий раствор медного купороса. Пойло, весело побулькивая, пролилось в миниатюрную рюмочку, на которой красовалась глуповатого вида блондиночка по имени Лика. На вкус ликЁр оказался слишком приторным и даже слегка противным. Будто переел дешевой карамели. Однако от него полегчало на душе, и затихла дрожь в руках. Говорю сам себе:
- Совершенно дурацкая ситуация, просто глупая...
В ответ раздаЁтся плаксивый женский голосок:
- Ну в-о-о-т, - опять ты меня дурой обозвал!
Я оглянулся и чуть было не рухнул прямо на пол. Лика сидела, примостившись на краю стола, и улыбалась, как резиновая кукла. Беспрестанно болтая ногами в разноцветных гольфах, с громким причмокиванием сосала леденец на палочке. Я, с трудом взяв себя в руки, выдавил:
- Я не обзывал тебя дурой, я сказал про ситуацию.
Девица капризно наморщила носик:
- Не-ет, не-ет!.. Когда ты говоришь "дура", то всегда подразумеваешь меня!
Тут уж пришла и моя очередь возмутиться:
Вот ето не правда твоя, мало ли дур на белом свете!?.
На ето Лика обрадованно округлила зенки, неуклюже сползла со стола, вразвалочку подошла вплотную ко мне, и спросила не вынимая конфеты изо рта:
- Но я-то одна такая, да?
И, не дожидаясь ответа, влепила мне приторный леденцовый поцелуй.
Я попробовал возразить слипшимися губами:
- М-м-м!
Тогда Лика поспешно отклеилась от моего рта и, снова выпучив безумные глаза, попросила:
- Только ничего не говори, не надо! Я всЁ сама сделаю...
И рухнула передо мной на колени. Шустрые пальчики долго мяли мои мужские достоинства. Затем несравненная дурочка фыркнула:
- И все-таки он у тебя очень смешной!.. -
А потом мой маленький дружок как будто погрузился в бочЁнок с мЁдом и начал перемешивать его содержимое. Я попросил переводя дыхание:
- Ты бы конфету, того... вынула бы, что ли... А то палочка головку царапает. Как бы заноз не насажать!
Лика булькнула в ответ сквозь сладкие пузыри:
- Не могу. Невкусно будет. А так я воображаю, что это просто очень большой леденец.
Я обиделся за свой член:
- При чЁм здесь конфеты..?
Лика страстно прошептала:
- О-о-о!!! От сосалок я просто тащусь! Даже сейчас думаю, а сама вот-вот кончу! У-у-у!!!
И бздынь! рассыпалась в стеклянную крошку. Только обсосанный леденец и остался валяться на полу. Отправив его коротким тычком к бубну, я перевЁл дух и с упорством идиота снова отправился атаковать свой бар.
Глава 3. Снежана.
Стрелки часов тем временем неумолимо стремились слиться в оргазме на цифре двенадцать. Наступал Новый Год, а это значило только одно: - без шампанского не обойтись. Шампанское было хорошее: Абрау-Дюрсо "Совершенно сухое". И бокал нашелся под стать: узорчатый, искристый. К тому же на нЁм была изображена романтичного вида девушка, укутанная в белую шубку. И, если верить надписи на бокале, красавицу звали удивительно прелестным и новогодним именем Снежана. Бутылка была тепловата и потому громко бабахнула, словно праздничный салют. Кружевная пена растеклась по столу, пузырясь и шипя. Тем не менее немного вина всЁ же попало и в бокал. Я поспешно глотнул игристого, и в тот же миг часы в ТИлеВИзере разразились торжественным звоном, отбивая новогоднюю полночь до того раскатисто и мощно, что даже огоньки на Ёлке подрагивали в такт:
- Динь-дилинь-дилинь-дилинь... Бом-м! Бом-м! Бомм! (и ещЁ 9 раз Бомм!).
С последним ударом Ёлка погасла совсем, и в наступившем полумраке я ощутил, что не один в комнате, и сказал, цепенея от нахлынувшего волнения:
- С Новым Годом!
Снежана распахнула шубку, которая, как и следовало ожидать, была надета на голое тело, и шепнула сияя наготой сквозь интимный полумрак:
- С Новым Счастьем, дорогой! Иди ко мне!
Я послушался и побрЁл, выставив руки вперЁд, точно слепой. Через мгновение мои ладони нащупали прохладные груди, украшенные твердыми клюквинками сосков, и погрузились в них, словно в упругий новогодний снег. Снежана застонала и, откинувшись назад, посильнее распахнула шубку, подвывая при этом, будто маленькая вьюга:
- Возьми, возьми меня!
Я коснулся языком еЯ приоткрывшегося рта. Потом поцеловал в шею. Но меня уже порядком развезло от пережитого (и выпитого). К тому же, неизлитая нежность кружила голову. Я пошатнулся, замахал руками, не удержался и рухнул носом прямо в душистый мех. Не успев толком разобрать, что это: шуба или нечто лучшее, я погрузил в шерсть шаловливый язычок, нащупывая в пряных извивах не то затвердевший клиторок, не то потайную пуговицу. Снежана зашлась в экстазе, обдавая мой нос волнующими запахами хвои, мандаринов и свежеоткУпоренного шампанского. Я же, вдохновлЁнный успехом, принялся с удвоенной энергией работать языком, словно вылизывал мокрую киску. Внезапно красавица пообещала:
- О боже! Я сейчас просто взорвусь!
Я весь внутренне похолодел, отлично помня, как, не выдержав вибраций оргазма, лопнули уже две хрустальные любовницы. А потерять Снежану мне не хотелось... Во всяком случае, столь быстро. Я так и замер с высунутым языком, боясь даже шевельнуться. Но девушка взмолилась, требовательно погружая мой нос обратно в нежную шОрстку:
- Нет же, нет! Продолжай! -
Волей-неволей пришлось подчиниться. С остервенением я ринулся в пряную чащу и впился ртом прямо в нежную плоть, рыча и отплевываясь от меха. И почти сразу ощутил, как страшные волны нечеловеческого блаженства колотят хрупкое Снежанино тело. Это подтвердило самые худшие мои опасения:
- О-о-о! Я сейчас кончу! Кончу!
И бздынь! - С мелодичным звоном тут же рассыпалась по столу, только стеклянные бусинки брызнули в темноту!
От Снежаны у меня осталась роскошная шуба. А это уже кое-что. Во всяком случае, не бубен и не надкусанный леденец. Я рассеянно помял в руках меховое чудо и неожиданно уронил в него сентиментальную слезу. А может, это блеснула стеклянная крошка, прилипшая к пушистому воротнику? Впрочем, как и подобает настоящему мужчине, я быстро отбросил все эти глупые сантименты. Да и саму шубу отшвырнул подальше, решив, что приберусь в квартире позже. А пока зажЁг верхний свет и немного побегал по комнате взад-вперед, чтобы успокоить расшалившиеся нервы. Ноги сами собой привели меня к бару.
Глава 4. Марта.
Совершенно трезвым голосом я приказал себе:
- Только, не смей напиваться! Пара кубиков льда, тоник, сухой "мартини", и капля джина. Вполне целомудренный напиток.
Однако то ли дрогнула рука, то ли стакан с надписью "Марта" оказался слишком большим, но я чуть не задохнувшись от резкого спиртного вкуса прохрипел:
- Джина, перелил, Бог ты мой! Хотел смешать "Мартини Драй", а получился "Джин-Тоник"...
И словно эхо, донеслось откуда-то снизу:
- Аминь!
Она сидела у моих ног и размазывала по лицу слезы грубым рукавом монашеской сутаны. У девушки были восхитительно белокурые волосы и порочные алые губы, совсем не вязавшиеся с обликом святоши. Я умный, я сразу догадался:
- Марта?
В ответ девица исторгла обильный фонтан новых слез, и в промежутках между рыданиями сообщила:
- Тебе я отдала свою невинность! Ради тебя стала грешницей! А теперь ты с трудом узнаешь свою бедную Марту?
Я попытался сопротивляться:
- Честное слово, я вас впервые вижу. И...
А эта святоша хватаясь за левую грудь притворно вскрикнула:
- Ни слова более! Ты разрываешь мне сердце!
Ну, я, покорно замолчал, а Марта коварно воспользовавшись паузой продолжала врать:
- Я по наивности отдалась тебе, и теперь ты волен смеяться над моими страданиями...
Я попытался возразить:
- Помилуйте!
- ...топтать ногами...
- Что вы!
- ...и сделать меня рабой своей грязной похоти!!!
- Но...
И уже в экстазе она забормотала молитвенно взметнув вверх ладони, опутанные монашескими четками:
- О нет, нет! Прошу тебя, нет! Иначе я убью себя!
А потом вдруг пошло взвизгнула и, задрав сутану выше некуда, бросилась наутЁк.
Я заорал:
- Стой!
И побежал вдогонку. Марту я настиг в тот самый момент, когда она уже пыталась накинуть нитку чОток на оконный шпингалет, и всем телом прижал еЯ к подоконнику. А она даже как бы обрадовалась, и страстно целуя свои чОтки забормотала:
- Вот оно, падение! Ты даже умереть мне не даЁшь!
При этом я лишь натружено пыхтел в ответ, изо всех сил стараясь удержать извивающееся женское тело. Внезапно Марта сникла и забормотала:
- Ладно, я падшая женщина, и мне нечего терять. Тогда терзай меня, как зверь! Обладай моим телом, словно животное! Хотя бы укуси меня, тварь!
Я обалдело впился зубами в мартину холку и даже тихонько зарычал. А монашка застонала постегивая себя чОтками:
- А-а-адская сладость разврата! Я сейчас кончу! Кончу!!!
И - бздынньь! - Челюсти мои клацнули, хрустя стеклянными капельками. Во рту стало тепло и солоно. С ощущением, будто только что слопал хрустальную люстру, я ещЁ немного постоял у окна, переживая случившееся. Потом плюнул, отшвырнул прочь чОтки и опять поковылял к бару. Откупоривая бутылку "Арарата" я пообещал себе:
- Ну всЁ. Это - последняя. - И только для компрессу...
Глава 5. Констанция.
Широкий фужер под коньяк был изящен и строг одновременно. Девушка на нЁм выглядела под стать и звалась "Констанция". Тягучая благородная жидкость медленно заполнила сосуд на четверть. Я поднЁс его ко рту - и в тот же миг капелька крови с прикушенной губы упала в коньяк, возмутив его гладь. Впрочем, я не придал этому должного значения, сделал глубокий глоток и... И ощутил леденящее касание наручников. Они молниеносно защелкнулись у меня на запястьях. И тут металлизированый женский голос поинтересовался:
- Ну что? Так и будешь стоять как пень?
Я как ни в чЁм не бывало стараясь не поворачивать головы начал:
- Нет, отчего же...
В ответ железные нотки в женском голосе отозвались кровельным гулом:
- Молчать, дерьмо!
Шею мою крепко сжали. В рот, противно скрипя, вполз резиновый кляп. Глаза ослепил яркий свет настольной лампы, направленой в лицо. Затем в поле зрения появилась и сама обладательница страшного голоса. Она и впрямь казалась металлической из-за множества шипов и заклепок, украшавших её наряд. В левой руке дама держала длинный мундштук с сигаретой, в правой красовался хлёсткий стек. На голове фуражка с синим околышем. Рот с ярко накрашенными губами прорычал:
- Называть меня будешь "гражданин следователь"!
И презрительно разглядывая меня госпожа добавила:
- И говорить, только когда я велю.
- Я попытался закричать, но лишь промычал что-то нечленораздельное сквозь резиновый кляп.
Констанция, стеком приподнимая мой подбородок, одновременно пуская мне в нос клубы едкого дыма похвалила:
- Хороший мальчик...
Я закашлялся с непривычки, - мне редко приходилось общаться с курящими женщинами. Госпожа Констанция сразу же заметила это, и голосом проржавевшим от сарказма протянула:
- Хорошо...
Ловко орудуя всё тем же стеком, она взъерошила волосы на моём лобке и пребольно щелкнула по мошонке. Я опять заискивающе замычал. Однако это только раззадорило госпожу Констанцию. Она взвизгнула:
- Мразь! Тебя ждЁт примерное наказание!
И, потушив сигарету в мой пупок, опрокинула меня на стол. Резко свистнул стек, и меня передЁрнуло от жгучей боли и ощущения собственной беспомощности. Второй удар вышиб жгучие брызги слЁз. А потом перед глазами поплыли разноцветные круги, и я сбился со счЁта. Только в ушах гремел и позвякивал голос Констанции:
- Я забью тебя до полусмерти! От одной мысли об этом я просто кончаю! Кончаю!
Наконец я выплюнул гнусный кляп и что есть мочи заорал от боли. Отчаянные вопли заметались по комнате, смешались и резко оборвались, а по моей спине забарабанил благодатный стеклянный дождик. Пару минут я ещё полежал на столе, наслаждаясь вновь обретЁнной свободой и ясностью мыслей. Потом сплясал такой дикий танец, топча стек и мундштук, что и сам испугался. Странный магазин, бракованные стаканы, красотки, возникающие неведомо откуда и исчезающие неведомо куда... ВсЁ это могло серьезно повредить здоровью. С ленинской решимостью я подумал:
- Мне архинужно и архиважно выпить!
Глава 6. Нюрка.
И нетвЁрдой походкой вновь направился к бару-секретеру. Увы, там удалось найти только початую бутылку "Столичной", ухватить за скользкое горлышко и почти без потерь перелить ее содержимое в оставшийся стакан с надписью "Анюта". Даже классический солЁный огурец нашОлся очень кстати. Водка так благородно отсвечивала в хрустале, что я даже засомневался - настоящая ли? Ну я умный - сразу догадался:
- Надо бы поджечь!
И чиркнул спичку. Жидкость мгновенно вспыхнула, забурлила и выпустила облачко смрадного дыма. А когда дым рассеялся, на столе уже восседало грязненькое и всклокоченное существо неопределЁнного пола и возраста. Я не удержался от глупого вопроса:
- Ты кто?
Существо представилось:
- Нюрка, Анюта то есть.
И осклабилась в щербатой улыбке. Я в ответ угрюмо буркнул:
- Будем знакомы. И как теперь прикажете вас развлекать?
Нюрка сладко потянулась плотоядно подмигивая синяком на месте левого глаза:
- Известное дело...
Ну, тут я конечно возмутился:
- Нет! Столько я ещЁ не выпил!
Нюрка захихикала в пЁстрый кулачог:
- И-и-и, милый, ты, почитай, раза в два уже больше набрался. Так что брось ерепениться...
Я с такой силой рубанул в воздухе огурцом, что не удержался и рухнул навзничь.
- Ни за что!
Сверху на меня тут же спикировала Нюрка, восторженно проорав:
- Ух, ты!
И завидев огурец, потянулась к нему грязной пятерней.
Ну я, конечно, воспротивился:
- А ну, не тронь! Самому мало!
Нюрка нагло заржала в ответ:
- Хрен тебе!
Она ловко выхватила скользкий огурец из моих рук и всосалась в него мЁртвой хваткой. А сквозь причмокиванье и бульканье до меня донеслись довольные стоны:
- Ох, как я с них тащусь. Одно слово - кончаю! Кончаю!
И - бах! Нюрка грохнулась так, что от нее остались лишь битое горлышко, пригоршня мутного бутылочного стекла, да наполовину обкусанный огурец. А я облегчЁнно вздохнул, зажал добычу в кулаке и забылся хмельным сном.
Эпилог.
Пробуждение было ужасным. С помятым лицом и всклокоченными волосами плёлся я к ближайшей палатке, проклиная всех баб на свете и в который раз зарекаясь, не употреблять Нюрку после Снежаны. Но бутылка пива слегка поправила моЁ здоровье. А трёхсоттридцатиграммовая баночка "Черепа" (как в просторечии именовалась водка "Чёрная смерть", продаваемая в пивных банках и стоящая не на много дороже пива) поправила его (здоровье) окончательно. Возвращаясь обратно, я повстречал Хрустальную Фею. В подворотне. Говорю ей:
- Здравствуйте, может, поговорим?
Она тут же согласилась:
- Хорошо. Только не здесь. Лучше пойдЁмте к вам домой.
Ну, я-то умный, сразу прозрел и говорю:
А-а-а, Вы такая же, как и те?..
Фея радостно прозвенела в ответ:
- Нет динь-динь... Я абсолютно фригидна.
И, помолчав, добавила:
- Как хрусталь!
...
"Чем лучше узнаю телевидение, тем крепче люблю радио!"